Потерянные страницы (глава 2, ч.7)

Церковный уборщик стёр пыль с фресок, поправил канделябры и подвинул криво стоящие лавки. Теперь предстояло самое сложное – вымести из проходов свечные огарки и оттереть с пола пятна непонятно откуда взявшейся краски. От работы его все время отвлекал стук в тяжелые двери. Люди приходили к церкви и мялись у входа, когда выяснялось, что церковь закрыта. Но тут кто-то из них замечал за цветастым окном мужскую фигуру и принимался колотить в стекло, чтобы привлечь её внимание. Уборщик с такими расправлялся быстро – просто прогонял.
Уборщик остановился передохнуть. Половина церкви уже была очищена, впереди – еще столько же. Мужчина оперся о швабру и тяжело вздохнул. От собственных мыслей его отвлекло жужжание над ухом. Толстая муха присела на швабру и заглянула уборщику прямо в глаза. Она сложила лапки и смешно терла ими друг о друга. Все это напоминало потешную молитву.

Уборщик был зачарован. Во всей этой пляске было больше правды и больше боли, чем во всех службах, что совершались здесь каждый день. Оторопь просветления нашла на мужчину, он стоял посреди душного помещения, но взгляд его разрушил стены церкви и устремился далеко вперед, за горизонт и дальше, в небо.
Муха отчаялась дождаться ответа и улетела. Швабра выскользнула из рук уборщика и запрыгала по полу. Он резко крутанулся и пошел прочь из церкви. Он уже не видел, как муха протиснулась в замочную скважину дубовой двери и влетела в сакристию.

- Эй, ученик, подай мне Библию! – пастор развалился в кресле, перед ним на столе стоял кубок с вином и всякие разные другие предметы, и мелочишка, и церковная утварь.
- А где она?
- Вон там, на самой верхней полке.
- Ого, куда вы её запихнули.
- Молчать! Выполнять!
Ученик попытался допрыгнуть до полки, но только чуть не подвернул лодыжку, запнувшись о фолиант Фомы Аквинского. Тогда он подтащил ржавую лестницу и вскарабкался на нее. С высоты донеся его голос:
- Пыльно тут…паутины много. Ага, вот она, - потом сопение, а спустя секунду – истошный крик: - Аааааааа, - и удар. Ученик сверзился с лестницы, а сверху его придавил тяжеленный том Нового Завета. В его волосах копошился здоровенный паук, а сам он извивался на полу, словно ужаленный.
Пастор полуобернулся в кресле.