глухом закутке одной из центральных улиц города. 1905 год – год основания, так гласила табличка, прибитая над входом, так сквозь два века говорили ветхость и соскобленная со стен плесень, появлявшаяся здесь после каждого дождя. Это была исповедь камня и скромных узоров, таинство кованой ограды и ее острых пик, покаяние высохшего за лето водосточного желоба. Небольшой римско-католический приход, последний оплот истинной веры в царстве неверия, сколько он перетерпел за свою недолгую жизнь: он успел побывать столовой, в которой набивали свои желудки студенты, предававшиеся греху чревоугодия, спортивным залом и переполненным галдящими жильцами жилым помещением. Еще совсем недавно невинные младенчики оглашали его своды своим плачем, но теперь церковь вновь вернула свое кроткое величие, обзавелась небольшим садиком, разбитым в глубине двора и открыла двери для новых прихожан.Н с трудом катил свое инвалидное кресло между рядов грубо сколоченных скамеек. Руки устали, одно из колес задело ковер, вздулся бугор, который не давал двигаться дальше. Святые мученики с фресок смотрели на Н равнодушно, но порой в их известковых глазах пробегала издевка, а застывшие в скорбном страдании губы искажало похожее на улыбку выражение. Н буксовал на месте несколько секунд, пока сзади не подошла Мария и не предложила помощь. Все остальные недовольно толклись позади и с ворчаньем обходили загородившего дорогу инвалида. Мария с трудом, пыхтя и отдуваясь, дотолкала кресло до первого ряда, смахнула с плеч Н невидимые пылинки и обессиленная присела рядом. Проходивший мимо грузный приземистый мужчина споткнулся об колесо коляски, отчего ту развернуло на месте. Не извинившись, грубиян прошел к скамейке по правую руку от Н и там нашел себе место среди таких же, как он сам – бесформенных и некрасивых. Н напряг последние силы и повернулся обратно к алтарю. Мария взяла его за руку и улыбнулась, сказала, чтобы он не обращал внимания и приготовился слушать проповедь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий